Юрий
, 57 gadi
Vīrietis
Igaunija
Pēdējā vizīte: 3 pirms mēnešiem
-
3 pirms mēnešiem
Мамочке виднее
Дверь щелкнула и стала с противным скрипом открываться.
- Ой… бля… - послышался смущенный шепот.
Юлька перестала стонать, а я остановился, но хуй из Юлькиной манды вытаскивать не стал.
Мы уставились на осторожно открывающуюся дверь.
Там возникла Юлькина мама, Клавдия Захаровна. Женщина осторожно скользнула внутрь нашей спальни. На ней была коротенькая ночнушка, которая в свете настольной лампы просвечивалась насквозь. Я ясно видел отвисшие тещины сиськи, растянувшиеся до круглого «беременного» живота, и даже темную волосню на лобке.
Клавдия Захаровна увидела, что мы смотрим на нее и жеманно захихикала:
- Ой, лялечки… Помешала все-таки… бля… Хотела по-тихому…
Моя залупа неожиданно налилась. Юлька пиздой почувствовала это, сердито посмотрела на меня. Я пожал плечами. Ноги, за которые я держал жену, и которые были широко разведены, я положил пока себе на плечи: пусть чуток отдохнет!
Мы вопросительно уставились на гостью.
- Лялечки… я того… быстренько… - зашептала Клавдия Захаровна и устремилась к комоду, - просто… ща… ща…
Она опустилась на колени, стала выдвигать ящики, копаться в Юлькиных трусах, лифчиках.
- Где… да где, блять…?
- Мама! – возмущенно спросила Юлька. – Какого хуя?
- Ща, доча, ищу твои чулочки, красные…
- Нахуя?
- У папки встал, хотим поебаться, а он любит меня в чулках чпокать…
- Свои заведи, - бросила Юлька. – Мы вообще-то ебемся тут.
- Да я вижу, лялечки, вижу, - забормотала Клавдия Захаровна, уставилась на меня, - Колюшка, умничка наш, молодец! Жаришь Юлечку от души! Мы с папкой так радуемся, когда слушаем вас за стеночкой. А ты не стесняйся, Коленька, еби пока дочу мою, еби. Где же эти ебаные чулки?
Она снова наклонилась, стала копаться в ящиках с удвоенной силой. Стояла она теперь спиной ко мне, ночнушка задралась на огромную жопу и мне стала прекрасно видна щель с длинными вислоухими губами, густо покрытыми черной волосней с проседью.
Хуй мой снова сладко дернулся, Юлькина пизда отозвалась несколькими сокращениями, я двинул залупу вперед-назад, вперед-назад. Взгляд от тещиной манды я не отводил.
- Мама, ты светишь своей пизденью перед Колей, - громко прошипела Юлька. Глазки ее начали туманиться, и я чувствовал, как ее влагалище увлажняется и реагирует на мои толчки.
- Ой! – подпрыгнула Клавдия Захаровна. – Бля! Колька, подлец, куды пялисся???
Впрочем, она тут же похотливо захихикала:
- Да ладно, доча, он что, пизд не видал? Вон, с твоей не вылазит. Да ты еби, еби Юлю! – она осмотрела меня жадным взглядом. – Ох, повезло тебе, Юлька, самец такой наш Колька. И елда здоровенная. Ни как у отца, конечно, но папка твой – вообще уникальный.
- Откуда ты знаешь? – ревниво спросила Юлька.
- Да так… - хихикнула тещенька. – У нас же занавеска в душе не до конца задергивается…
Мне был приятен взгляд Клавдии Захаровны и я активно задвигал хуем. Теща с нежностью смотрела, как в пизду ее дочери входит ствол.
- Так ты ее в пизду? – неожиданно спохватилась Клавдия Захаровна, - а в очко не любишь?
- Мааамааа… - Юлька стонала, но у нее хватило сил бросать на маму сердитые взгляды. – Отъебись уже! Ты же знаешь… я боюсь…
- Я знаю, что мужика ублажить надо! – отрезала теща. – Мало ли, что не нравится… Коле надо дать! Он мужчина нежный… Он тебе больно не сделает, правда, зятечек?. А начнете, лялечки, вас за уши не отташшышь!
Она снова жеманно захихикала, затем торопливо схватила диванную подушечку, показала мне на Юлькину жопу:
- Подними-кась!
Я руками приподнял Юлькин таз, Клавдия Захаровна ловко всунула ей под жопу подушечку:
- Пробуй.
Я сделал несколько фрикций. Действительно, стало удобнее. Теперь мне не надо было напрягаться, я свободно стоял на коленях и мог ебать жену расслабленно.
- Ну вот, - обрадовалась теща. – Кто еще подскажет, лялечки? Кроме мамы? А в жопу, Коленька, попробуй, попробуй! От того еще никто не умирал. Наоборот!
Она снова захихикала и я заметил, как напряглись у тещи черные соски под ночнушкой.
- Маать! Иде тыыы? – раздался крик в коридоре.
- Хули гаешь, окаянный? – заорала теща, - я тута.
Почти сразу к нам в спальню вошел тесть, Анатолий Михалыч.
- Хули ты тут забыла, манда? – мрачно спросил он, разглядывая картину. – Заебала. У меня скоро опадёть, жди тады до утра!
Анатолий Михалыч был абсолютно голым, под круглым животом стоял вполне приличный для 60-летнего мужика хуй, который тесть изредка вздрачивал.
- Ой, до утра не надо, - засуетилась Клавдия Захаровна, - я ужо возбудилася. Пока лялечек учила ебаться.
- Чего их учить-то? – ухмыльнулся тесть. – Колька – мужик правильный, дочь у нас ебливая. Все само у них получается. Они уж как год ябутся, Юлька орёть как резаная. Мож, сами нас чему научат, хе-хе…
- Научат, - хихикнула теща, - вон, без моей помощи зятек как напрягался. Да и пора уже Юлькину сраку распечатывать.
- Нуу… эт точно, - пропыхтел задумчиво Анатолий Михалыч, разглядывая, как я двигаю жопой. – Колюх, ты, если чо, не ссы, обрашшайся! Я за свою долгую жизнь столько всего переёб!
- Ага, - беззлобно усмехнулась Клавдия Захаровна, - блядун ты известный. Вся бабская часть деревне на твоей ялде перебывала!
В ее глазах даже загорелись огоньки гордости.
- Ня тока, ня токо… - Анатолий Михалыч чуть смутился.
Юлька стонала уже не сдерживаясь, мой хуй скользил в гостеприимном спермоприемнике жены ловко и сладко. Родители жены мне не мешали, даже огромная фиолетовая залупа тестя не вызывала отторжения. А тело Клавдии Захаровны, бесстыдно просвечивающееся под блядской ночнушкой, и вовсе нехило возбуждало.
- Ты чего сюда поперлась-то, сучка? – засмеялся тесть. – Деменцию ишшешь?
- Чулки искала, анчихрист. Ты ж любишь, когда я в Юлькиных, красных.
- О, эт я уважаю! Бери да пошли, выебу. Дай дитям поебстись!
- Да найти не могу!
- В пизду. Залупа ужо горить. Шшель требуя!
Клавдия Захаровна умоляюще посмотрела на меня, на Юльку:
- Лялечки, а мож мы… того… туточки, а…? Мы тихонечко! И вам, можа, помагнем… советом там…
- Не обешшаю тихонечка! – засмеялся Анатолий Михалыч. – Я мушшина темпераметный, га-га!
Юльке было явно похеру, она плыла на волнах кайфа, а я… просто кивнул.
Клавдия Захаровна радостно скинула ночнушку, встала перед мужем на колени и профессионально заглотила всю елду до яиц.
- Аааа… - застонал тесть. – Колька, это мандец! Не знаю, как Юлька наша, но мать ее -минечица охуенная. Мож гены передалися?
Я с удовольствием смотрел, как теща заглатывает елдак Анатолия Михалыча целиком и стимулирует головку горлом, издавая возбуждающие звуки.
- Хаааааа… - тащился тесть, - не у всех сразу получается, но… Кады получится… Аааа… Пиздец, Колюх! И еще… Гля-ка…
Он взял Клавдию Захаровну за затылок и стал медленно, но глубоко ебать ее рот.
- Вишь? Вишь? Не трепыхается! Привыкла и даже охуевает! Да, сучка?
Клавдия Захаровна подняла руку и показала большой палец. Ей явно нравилось.
В этот момент Юльку накрыл оргазм. Она завизжала, забилась. Теща соскочила с хуя, подлетела ко мне и сердито приказала:
- Хули застыл? Суй палец в жопу!
Глядя на мою растерянность – в чью жопу? – она сама схватила мою руку и направила мой указательный палец в Юлькину жопу. Сфинктер сжался, стал ритмично сокращаться, жена забилась еще сильнее, завыла «бляяяяяя!»
Теща с тестем с нескрываемой радостью смотрели оргазменные судороги дочи.
- Давай, сучка, - наконец, спохватился тесть, и Клавдия Захаровна торопливо стала раком, припав грудями к полу, а жопу максимально отклячив. Руками она широко развела половинки сраки. Мне было прекрасно видно, как по разошедшимся в стороны половым губам стекают капли бабских выделений.
- Вишь? – поучительно сказал Анатолий Михалыч и указал на текущую манду жены. – Ща, если я тока язычком и… пиздец котенку… Ор будет – на все село. И кончи – фонтан. Но хуй табе, шалашовка!
Он захихикал, как злодей из мультика:
- А я ее помучаю, помучаю…
- Садииист… - с наслаждением простонала теща. – Обожаю тебя!
- Ишшо б… - деловито сказал Анатолий Михалыч и смачно сплюнул, метко попав в широко раскрытое мясное очко жены. – Сначала мы… вооот…
Он ввел хуй в пизду жены и немного там подвигал. Клавдия Захаровна застонала. Из пизды закапало.
- А таперича… когда я залупу смазал, можно и…
Он вынул хуй из пизды и тут же засадил его в очко Клавдии Захаровны. Та застонала в голос.
- Давай, зятек! – усмехнулся тесть, - в ритм входи.
- О да, мальчики… - простонала его жена. – Ебите своих овечек…
Она похотливо захихикала, принялась активно подмахивать, от души насаживаясь на немаленький член.
Мы с тестем принялись двигаться в одном ритме.
Я уже чувствовал себя на грани. Тело напряглось в ожидании эякуляции, и пришлось себя даже чуть подтормаживать, чтобы продлить удовольствие.
- Давай, Колюха, ты первый, - скомандовал Анатолий Михайлович.
В этот момент его Клавдия Захаровна забилась в оргазме. Я рассеянно подумал, куда ж тестю совать палец, если срака занята, но тот науку знал отлично. Его ладонь легко и свободно вошла в пизду Клавдии Захаровны целиком и все погружалась и погружалась.
От этого зрелища я не выдержал и начал спускать. Оргазм был невероятный, потрясающий, фантастичный. Юлька, почувствовав в пизде первые же плевки спермы, снова забилась в конвульсиях, и я, вспомнив совет тещи, вставил палец ей в жопу. Подумал, и ввел еще один.
Юлька орала не переставая. Ей подвывала ее мамка.
Минуты через три все отдышались.
- Ой, я тут… у вас… замарала… чуток… - смутилась Клавдия Захаровна, заметив на полу пятна спермы, которая до сих пор стекала по огромным ляжкам и всё закАпала. – Затру потом…
- Затрешь, затрешь, - засмеялся Анатолий Михалыч, - пошли, жопа с ушами. Дай молодым отдохнуть от тебя, мать. Пусть ишшо пососутся. Там, можа, и на второй кружок…
У самой двери тесть обернулся и показал мне большой палец:
- Молоток, зятек!
Теща тоже обернулась. На ее губах играла похотливая улыбка. Она не спускала жадных глаз с моего липкого хуя.
- Про жопу не забывай… - прошептала она мне и послала воздушный поцелуй.
Мы остались вдвоем…
- Все норм? – спросила Юлька с ехидной улыбкой.
- Всё охуенно. Так твоя мама носит твои чулки?
- Только когда ебется.
- Что ж она их не нашла? – удивился я.
- Я же их в шкаф перепрятала, - сказала Юлька и тихо засмеялась, глядя на меня похотливыми глазами. – Чтоб она их подольше поискала.
«В маму», - подумал я и сунул Юльке в жопу палец.
1663
0
3 pirms mēnešiem
-
3 pirms mēnešiem
Добропорядочная семья с домашним питомцем
Я вернулся домой в шесть, как обычно.
Настроение было замечательное, переговоры с японцами на поставку секс-роботов окончились полной победой. Душа пела, и поэтому, когда открывшая мне Блядь встала на колени для ритуала, поцеловала протянутую мной руку и положила ее себе на голову, я просто потрепал ее волосы и шагнул мимо, в гостиную.
Сегодня я добрый Муж.
Надави я ей на затылок, она бы опустилась на локти и колени, и весь вечер ходила бы и стояла именно в таком положении. Потянул за волосы кверху – встала бы на ноги и была бы со мной примерно на одном уровне. Так делают только извращенцы, но мы, слава Хую – семья добропорядочная, с традиционными ценностями!
Этот вариант – стоять перед Мужем на коленях – оптимальный. Вроде поощряешь Блядь и в тоже время она чувствует покорность и подчинение.
Я прошел в гостиную, щелкнул пальцами. Блядь метнулась к специальной полочке, схватила в зубы пульт от умного дома, опустилась передо мной, держа пульт во рту. Я потрепал ее по щеке – хорошая девочка – стал искать, что послушать. Пока выбирал, Блядь меня раздевала. Проворная. Краем глаза заметил, как вспыхнул ее взгляд, когда она освободила от трусов наш семейный Хуй.
Потерпи, тварь…
Выбрал Шопена. Отрегулировал температуру воздуха, приглушил свет. Швырнул пульт на диван.
Мочевой пузырь дал о себе знать.
Снова щелкнул пальцами. Блядь послушно стала «зайчиком», широко открыла рот, осторожно взяла в лапки ствол, залупила головку. Я расслабил мочевой пузырь, и струя мочи ударила в сучий рот, звонко заплескала. Сука глотала поспешно, стараясь не проронить ни капли. Но это невозможно: напор у меня всегда сильный. Я еще и дернулся пару раз, нарочно. Глаза Бляди на секунду открылись и блеснули улыбкой. Да, да, тварь, я нарочно, ты знаешь…
Остатки мочи Блядь уже высасывала, обхватив залупу жадными губками.
Затем она припала к полу и стала слизывать пропущенные капельки длинным языком. Жопу она при этом старалась отклячить посильнее, еще и развернуться ко мне лучшим ракурсом.
Сегодня она надела фиолетовый бюстик, пояс и такого же цвета чулки и шпильки. В очко, которым она виляла уже откровенно похотливо, была вставлена пробка с лисьим хвостом, рыжим и пушистым.
- Хватит, блядинка. Корми, - бросил я.
Радостная Блядь на полусогнутых поспешила в столовую, откуда - я еще с порога почувствовал –доносились неземные ароматы.
- Хотяяя… - я остановился. – Как там наша Сучка? Приведу-ка…
Животное Блядь насосала себе совсем недавно. Просила постоянно, а тут такой отсос сотворила! Превзошла сама себя. Практически пищеводом выдоила меня дважды подряд. Несмотря на брызгающие потоком слезы, так и не выпустила Хуй, не отстранилась, а покорно ждала, затаив дыхание, когда я спущу в желудок.
Заслужила.
Сучку мы взяли хорошую. Не породистую, но породистых я и не особо…Пусть толстоватую, щенную, зато преданную нам безумно. И, как все полукровки, страшно умную. Интонацию понимает с моего полувздоха…
- Пошли, Блядь, за Сучкой. Кормила?
Та энергично закивала. Говорить я ей пока не разрешил. Может, и не разрешу. Не хочу баловать. Да и про кормежку вопрос риторический: моя Блядь обожает Сучку. Ухаживает, кормит, лелеет… Дай волю, и на кровать пустит! Моет чуть ни три раза в день, причем сама сидит с ней в женском джакузи и весело поливает струей свои и ее щели, громко кончая.
Я спустился в подвал. Еще открывая дверь, услышал, как Сучка забилась в вольере, забегала. Чем ниже я опускался, тем сильнее скулило и подвывало животное… Чует, тварь, Хозяина!
Я открыл решетку, животина послушно застыла, ожидая команды, только повизгивала, тихо и нетерпеливо.
- К ноге.
Бросок и вот горячее голое тело жмется к моему бедру, шумно принюхиваясь к запахам, особенно от Хуя. Моча, слюна Бляди, помада офисной Давалки… От Сучки ничего не скроешь, она рассказала бы, когда я и кого. И как... Рассказала бы, если б могла говорить, хе-хе…
Я потрепал ее по шикарной гладкой коже на холке, пристегнул карабин поводка к золотой цепочке, натянутой между крупными постоянно стоячими сосками, повел наверх. Она шла рядом в восторге, виляя задом от переполнявшей ее радости. Чуяла – на случку Хозяин ведет!
Блядь стояла перед моим креслом у обеденного стола на коленях. Сучка, увидев Блядь, почти в голос завыла, закрутила хвостом сильнее, брызгая вокруг каплями из пизды. У нее в эти дни течка. По-хорошему их возят на случки в негриторий, на членоконвейер, но… справимся сами. К тому же я решил ощенить свое животное сам. Я – приверженец консервативных взглядов. Мои предки сами щенили своих Сук, не доверяли каким-то там генетически модифицированным африканским спермораздатчикам, почему я должен что-то менять?
А там, может, и Блядь заодно осеменю. Пусть щенятся вместе!
Усевшись, киваю Бляди. Пока та наливает первое, Сучка при моем добром сегодня настроении устраивается у меня между ног, лижет и посасывает Хуй. Умничка.
Суп потрясающий. А затем мясо… Салаты… Десерт…
Я указываю своим женщинам на специальный коврик. Блядь радостно ложится на спину и широко разводит ляжки. Сучка шумно и с наслаждением вылизывает ее щели, вызывает струю сквирта, сама же весело ловит ее ртом.
Любуюсь. Они у меня красивые. Люблю их.
- Ладно, - отодвигаю стул, встаю. - Сучки! Ко мне. Ебля!
Животное бешено, как пропеллером, крутит жопой, собачий хвост в анусе ходит помелом. Блядь спешит за ней и просто светится от счастья.
Веду семью в ебательную.
Первая пусть будет Блядь. Она все-таки зарегистрированная в ЗАГСе жена.
Связываю ее неторопливо, подвешиваю на широких жгутах, регулирую люфт, ноги задираю чуть ли не за голову, закрепляю. Пизда широко открыта, выпячена и дрожит от нетерпения. Из нее непрерывно капает. Все тело Бляди трясет, и когда я легко ввожу давно уже стоящий Хуй, она начинает конвульсивно содрогаться, корчиться. Я поебываю покорную пизду одной лишь залупой, которая то неглубоко скрывается между отвисшими от пятиразовой ежедневной мастурбации пиздячьими губами, то почти вываливается наружу. Сучка внизу, под жопой Бляди, сидит, открыв рот, и ловит капельки киселька Старшей Суки.
Я вынимаю Хуй из пизды и вставляю в рот вставшей на колени Сучки. Та сосет жадно, старается проглотить залупу, выдоить.
Снова в пизду. В рот. В пизду.
Когда я натягиваю блядское тело на Хуй, щелкая пальцами и Сучка по команде послушно лижет Старшей анус. Та сквиртует уже непрерывно, а затем еще и со стоном сладострастия опорожняет мочевой пузырь, заливая животному под собой лицо, шею, плечи и крупные сиськи. Я беру Блядь за колечко в клиторе, тяну кверху, играюсь… Блядь уже не стонет, орет в голос.
Как такое выдержать? Натягиваю тело за жопу на себя и со стоном разгружаю яйца в маточный спермоприемник. Блядь висит в отключке, ничего не чувствуя. Изо рта стекает слюна…
Теперь она нескоро очухается.
Даю Сучке облизать головку, обильно покрытую спермой и выделениями Бляди, сам треплю питомца за ухом: хорошая девочка…
Командую: взять! и указываю на вывернутую пизду Бляди, из которой ручейком бежит липкая тягучая жидкость. Сучка бросается к той и длинным языком бешено вылизывает всю промежность, от ануса до колечка на клиторе, жадно всасывая все текущее до сухости. Колечки в губках, клиторе и в языке соприкасаются и тихонько позвякивают.
Блядь в обмороке ничего не чувствует, только тело, лишенное сознания, крупно дрожит от касаний выпяченного клитора, и сфинктер анального отверстия, вывернутый наружу, часто-часто сжимается-разжимается.
С полчасика лежу на кровати, лениво ласкаю голову Сучки у себя между бедрами, наслаждаюсь покачивающимся бабским телом без сознания. Делаю несколько фото и выкладываю во все соцсети. У меня несколько тысяч подписчиков!
Ладно… теперь очередь щенить…
Сучка радостно устраивается в специальный станок. защелкиваю кандалы, опускаю барьер, туго фиксирую передние лапы. Теперь передо мной лишь одна торчащая из ящика жопа с хвостом.
Блядь приходит в себя и поскуливает. Вовремя!
Опускаю ее на пол. Она немного приходит в себя, но, увидев животное на позиции, радостно скачет к станку и всем видом показывает: я готова, Хозяин.
Щелкая пальцем и Блядь поднимает станок на уровень моей промежности. Специальными крючками, фиксирующими половые губы, раскрывает пизду щенницы, отводит хвост вверх. Я молча указываю пальцем и она вытаскивает хвост, вставляет его пока в себя. Припадает к широко раскрытой пизде и на всякий случай несколько раз смачно плюет внутрь. Облизывает свои пальцы и легко вводит внутрь ладонь. Хлюпает ею там. Сучка повизгивает. Хотя должна молчать.
Хватит, - отталкиваю ногой ненасытную Блядь, - тебе бы только фистить…
Она, радостно повизгивая, вводит мокрый от сока Сучки пальцы в свой анус и закатывает глаза.
Медленно ввожу хуй. Там все влажно и мягко. И горячо… Блядь жадно смотрит на нашу еблю. Нюхает, нетерпеливо трясет головой.
Да тихо ты, сучка!
Я быстро!
Действительно, осеменяю быстро. Чувствую, как семя бьет тугой струей, ввожу его максимально глубоко в шейку матки залупу. Сучка бьется в зажимах и фиксаторах, наслаждаясь моей абсолютной властью над ней.
Лишь только залупа вываливается, Блядь ловко вставляет в пизду животного затычку. Не должно вытечь ни капли Господина.
Киваю ей и она нажимает кнопку. Станок переворачивается и задирает лапы ощененной за голову. Надо дать моим спермикам минут десять, чтобы впитаться в сучьи яйцеклетки и оплодотворить их…
Сегодня засыпаю удовлетворенный и счастливый. Семья тоже счастлива. Блядь спит с нашим Хуем во рту, а Сучка…
Сучка все-таки забралась на мою кровать… и лижит во сне пизду Старшей.
Все-таки она сука!
1058
0
3 pirms mēnešiem
-
3 pirms mēnešiem
Старый привокзальный туалет
Стоянка сорок минут, - крикнул водитель в салон.
- Чего так долго? – спросил мужик, сидевший на сидении передо мной.
- Мне поесть надо? – улыбнулся водитель. – А вы пока ноги разомните, сходите вон туда, там рыночек местных товаров, продукция из близлежаших сел. Творожок, яблочки… Далеко только не разбредайтесь, сорок минут максимум. Я посигналю, если что.
Народ вышел из автобуса следом за водителем и потянулся на рыночек за творожком.
Мне туда не надо было, а вот поссать не мешало бы. У меня мочевой пузырь слабый.
Я покрутилась на опустевшей привокзальной площади, но тут туалета не было, как и людей. Тогда я зашла в здание автовокзала. Из пассажиров, ожидавших рейс, было всего два пожилых мужчины и испуганная баба с маленькой девочкой. Я подошла к кассе заглянула внутрь. Там сидела толстенная баба, которая висела в телефоне.
- Простите, - позвала я, - а где у вас тут туалет?
Толстая баба подняла глаза.
- Наш сломался, - она показала на дверь напротив кассы. – Или потерпите, или сходите в кустики, за зданием.
- Нее… ну что за херня? – возмутилась я. – Потерпеть? Сорок минут тут, да еще ехать до следующей остановки полтора часа. Я так обосс… опысаюсь. А в кустики… Чего так дико-то? У всех на виду?
- Женщина, чего вы хотите? – зло отозвалась на мою претензию баба. – В кустах поссать религия не позволяет? Сказала же: наш забили, сволочи. Туда срать надо, а они тампоны бросают…
Она посмотрела на меня, словно это я тампонов набросала, потом негромко процедила:
- Все вам удобства подавай. Комфорт! Набаловались! Там вон, - она махнула рукой за автостанцию, - старый туалет, неработающий. Туда давно никто не ходит. Но очко есть. Раз в кусты стыдно. Можете сбегать. Все равно ждете. Но…
Она замолчала, подумала, и как-то странно добавила:
- Вы там… того… не обращайте внимания. Там грязь… и… это… Короче: туда и обратно…
Я удивилась загадочности бабы, но деваться было некуда, не раскорячиваться же прямо позади автобуса, в котором еще сидели пассажиры.
Старый туалет был действительно недалеко, метрах в пятидесяти, за поворотом, в укрытии из деревьев. Обычный общественный туалет, которых в советские годы было много, на каждой станции. Слева мальчики, справа девочки. Заходишь, ряд из трех дырок в полу – вот и все удобства
Ну, мне надо было всего лишь проссаться, унитаз не требовался, как и раковины, и душа. Салфетка в руке и вперед. Не впервой, чай.
Когда я подходила к туалету, меня насторожили какие-то звуки. Кто-то стонал, что ли? Плохо, может, кому?
Я зашла в отсек, перед которым на стене синей краской была написана буква Ж.
Быстро задрала платье, спустила трусы, присела, стараясь не попадать туфлей в гавно и с наслаждением пустила длинную струю. Ооооох… кайф…
Промокнула пизду салфеткой, подтянула трусы и собралась уже уходить, но за перегородкой застонали сильнее, раздался шум, копошение…
Любопытство мое превозмогло страх. Я подошла к входу в отсек с буквой М.
Надо было завернуть за угол, чтобы увидеть то, что находится внутри.
Стон повторился, он был явно женским.
Я вошла в помещение с дырками в полу.
На полу раком стояла голая баба с огромной жопой. Вокруг нее находились пятеро парней, все молодые и тоже голые. Одежда висела на нескольких гвоздях, торчащих из стены.
Двое парней обернулись, увидев меня, улыбнулись, но с места не двинулись. Они просто стояли, подрачивая возбужденные хуи. Остальные трое ебли бабу.
- Это… это… что? – спросила я тихо, удивляясь сама себе, что не ухожу.
- Да это мы Верку ебем, - дружелюбно отозвался один из стоявших отдельно парней, симпатичный, очень загорелый и белозубый. – Не переживай, все по согласию.
- Точно? – насторожилась я.
- Да у нее спроси, - отозвался второй.
Я прошла глубже.
Верка пока ответить не могла, поскольку один из парней сношал ее в рот. Баба закатила глаза и тихо подвывала. Она не выглядела несчастной или страдающей. Наоборот, тяжело и сладко дышала, дрочила одной рукой пизду, в которую ритмично входил еще один хуй, а второй – дрочила залупу третьему, который закатил глаза.
- Похоже, правда, по согласию, - улыбнулась я парню.
Тот кивнул, подошел ко мне.
- Закурить нет? – спросил он.
- Я не взяла, - отозвалась я, - в платье карманов нет.
- А, - расстроено протянул парень. – Ты с проходящего?
- Ага.
- Поссать?
- Ну.
- Точно, на станции ведь толчок бабы тампонами захуярили, - засмеялся он. – Ссы тут. Мы не тронем. Тут Верку бы оприходовать… Ненасытная, сука! Пара палок с каждого – это ее минимум. Еще и недовольна.
Он совсем не стеснялся своей наготы и вообще выглядел расслабленно.
- Я после ебли всегда курить хочу. А вот сегодня забыл. И у пацанов нет…
- У вас тут филиал борделя? – засмеялась я.
- Ну тип того, - отозвался парень. – Верка по времени ждет. Живет недалеко, приходит регулярно. Утром к восьми, в обед к трем, и вот сейчас, к пол-седьмого. Мы из колледжа как раз идем. Заходим иногда. Сегодня нас мало, пятеро. Обычно человек десять- двенадцать. Девки кстати тоже, Верка и пизды лижет, ей похуй. Она ебанутая. Сюда многие ходят… Ссать будешь? Можешь на Верку, для прикола.
- Не, я уже, - засмеялась я. – Чуть не обоссалась.
- Понял, - кивнул парень. – А меня бабы сущие заводят – пиздец. С чего – сам хуй пойму. Может чудно, что у вас хуя нет?
- А ты чего, Верку уже натянул? Или еще не успел?
- Не, палочку кинул, кинул, - серьезно сказал он. – Но еще разок надо. Чую, в яйцах осталось семя. Ща, Пахом манду ее охуярит, за ним Колян, но тот в сраку, а потом я. Тоже в сраку хочу.
В этот момент Пахом вскрикнул и пулеметом задвигал тазом. Верка выпустила изо рта головку, повалилась голыми грудями в обосранный пол, забилась в судорогах:
- Давай, миленький, давай, ебаны в рот. Захуярь Вере, блядище нахуй!!!
Пахом вдвинул ствол максимально глубоко, баба замерла, принимая пиздой семя, постанывая.
Пахом выдернул хуй, из огромной красной пиздищи с губами, похожими на тряпки, на грязный пол потекла сперма. Пахом отошел, его место тут же занял парень, которому Верка дрочила.
Я смогла разглядеть Верку получше. Женщина была молодой и даже симпатичной, с красивыми белокурыми волосами. Если бы я увидела ее в другой обстановке, ни за что не поверила, что она может стоять чуть не по колено в засохшем говне и ебаться во все дырки.
- Да, даааа… - застонала она, когда сменщик Пахома с размаху вставил залупу в ее сраку, - о, пиздееееец, парни, заебите нахуй шалашовку, мандавошку ебучую, натяните мою манду на яйца блять!!!
Больше она ничего сказать не успела, поскольку приняла хуй в горло и стала активно и жадно сосать.
Я осторожно положила ладонь на хуй парня, стоявшего рядом, он кинул на меня взгляд, но промолчал. Я подвигала крайней плотью, он тихо застонал и стал чуть дергаться, когда я касалась уздечки.
Принялась дрочить. Хуй был немаленький, красивый, и до моего касания уже казался напряженным. После нескольких онанирующих движений он уже нормально так стоял.
- Нахуя тебе эта блядина? - тихо засмеялась я, присела перед ним на корточки, закатала подол, чтоб тот не запачкался в говне, и проглотила головку, стараясь ввести ее поглубже в горло.
- Дааа… - то ли ответил он, то ли просто словил кайф.
Я активно задвигала головой, насаживаясь горлом на залупу. В нос бил запах говна, ссак, пота и спермы. Моя голова закружилась, я посмотрела на себя со стороны.
Поняла, что уже давно возбуждена и теку.
Толпа парней ебет стоящую в говне блядину, а я отсасываю одному из ее ебарей.
Я вдруг поняла ее. Почувствовала ее состояние опущенности. Стала на ее место и меня захлестнула сладкая волна жгучего стыда, позора, унижения… Было плевать на этот острый запах всевозможной грязи, на чье-то говно на собственной коже… Хотелось, чтобы меня презирали, плевали в рот, ссали и ебли, ебли, ебли…
Парень разрядился быстро. Я сглотнула, открыла рот, показав ему, что семя принято полностью, поцеловала залупу.
Он погладил меня по голове как собаку.
Я встала, взглянула на часы, заторопилась:
- Мальчики, я через три дня поеду назад. Буду здесь в 16-40. Намек поняли???
Они все обернулись ко мне и подняли большие пальцы.
Значит, поняли!
956
1
4 pirms mēnešiem
-
3 pirms mēnešiem
Семья превыше всего
Входная дверь хлопнула и в спальню прошуршали Валькины шаги.
- Не спишь, - сказала она, снимая куртку, под которой ничего не было.
- Не, - сказал я. – Ну что?
- Мусор выбросила.
- Кто был?
- Почти никого. Михалыч с третьего, тот в подъезде. Двое за аркой, в кустах. Один в очко, один за щеку. Бомж еще, у мусорки. Тоже в жопу.
- Давай, - потянул я жену к себе.
Она послушно встала надо мной, опустила жопу над моим ртом и вынула резиновую пробку. Мне в рот потекли тягучие белые капли.
- Ща… - прошептала жена, - мне еще поссать надо. Давно терплю, жду, когда проснешься.
Я раскрыл рот шире и к потеками спермы из Валькиной жопы прибавилась звонкая струя мочи, ударившая мне в горло. Я еле успевал глотать.
Хуй стоял как каменный. Но я не торопился. Мало ли что случиться. Я обычно спускаю кому-нибудь из спиногрызов, но те будут дрыхнуть до обеда: их только два часа назад привели из-за гаражей. Всю ночь старики Васильевы забавлялись.
Валька только успела чайник поставить, как в дверь тихо постучали, условным стуком.
Жена открыла и провела в спальню Серегина с третьего.
- Валюш, - он улыбался заискивающе, - с женой поцапались, а стоит – пиздец, ща лопну.
- Да без проблем, - улыбнулась Валя и стала на кровать раком, низко прогнулась, раздвинула огромную жопу пальцами, так, что ее геморрой разошелся, а из прямой кишки выделились остатки утренней спермы.
- Нее… - смущенно захихикал Серегин. – Ты… того… извини… Я бы… Игорька…
Валька обернулась и со смехом сказала мне:
- Вооо… Ты смотри… А ты набираешь популярность, милый! Я думала, кроме алкашни по субботам ты никому не нужен.
Я встал на ее место и раздвинул булки. Серегин быстро скинул брюки, под которыми не было трусов, но имелся приличного размера хуй с залупленной головкой, плюнул в мое вывороченное очко, ловко вставил и быстро задвигался. Ебя меня, он тихо шептал, все еще оправдываясь:
- Валентина, ты только не обижайся. Ты баба пиздецовая, я тебя уважаю, как щель и как человека… Но когда в тот раз тебя во дворе заезжие цыгане сношали, а мне край как надо было, Игоречек страшно меня выручил. Я думал ему просто за щеку ввалить, а потом разошелся и впервые в жизни мужика в жопу отымел. Валя….! Я всю жизнь не те щели ебал, скажу я тебе.
Он ускорился, я стал подмахивать активнее. Серегин схватил меня за хуй и я подумал, что он сейчас меня разгрузит. Но ебарь просто держался за елду, как за поручень и долбил меня пулеметом.
- Я… я… бляяя… - пытался что-то еще добавить Серегин, но застонал на всю квартиру и принялся накачивать мои кишки горячей спермой.
- Потише можно??? – заорала Лариска из детской. – Заебали!
Серегин заткнулся и покинул мою щель. К ней припала Валя. Она высасывала из сраки семя Серегина, пока тот натягивал штаны.
- Ребят, спасибо, спасибо, ребят, - тот шептал благодарно и виновато. – Валентина, ты только пойми меня правильно. И ты, Игорек. Я не пидарас, не гомосятина какая. Я и баб люблю. Жену ебу регулярно… когда дает… Но блять, Игорек… Сука, это же такой кайф, Валентина!
- Да иди уже, - засмеялась та, отрываясь от моего сочащегося спермой очка, - мне похуй твои политические взгляды. Еби ты кого хошь. Хочешь, Лариску вон, есть и такие любители. Или Мишку… Только на них уже очередь на месяц вперед.
- Нет, Валентина, - возмутился Серегин. – Это святое… Не понимаю я… этих… любителей…
Он гордо вскинул голову, но потом смущенно покраснел:
- А что… Мишка тоже, что ли???
- И чё? – рассеянно переспросила Валька. – он что, не пацан что ли? У него все рабочее… и с переду и с заду. Проверено сто раз, мной в том числе… И Игорьком…
Серегин странно посмотрел на нас. Снова шагнул к двери и снова тормознул.
- Ааа… Эээ… На месяц, говоришь… Сейчас у нас март… Апрель типа?
- Записать? – я достал блокнот.
- Нуу… - смущенно потупился Серегин. – Типа… это… можно…
- 23-го или 25-го?
- Да мне как бы один хуй…
- Пишу на 23. В 23-00 ждем.
- А раньше…?
- Пацану уроки делать надо, - оборвал я. – Будешь торговаться – вычеркну.
- Не-не-не…!!! 23-го в 23-00. Удобно…
Он скрылся, оставив на тумбочке купюру.
Мы с Валькой перекусили, обсудили заодно расписание на сегодня.
- У меня через час терапевт, этот… как его… Сечин, по-моему. Он жутко беременных любит. На три дня корпоратив на молокозаводе, обещали сырка, сметанки, а вечером я в призывную комиссию, мы с Наташкой призывников обслужим.
- Собери мне сперму, - напомнил я.
- Само собой! У тебя что?
- Сейчас иду к Ковалевой, это через дорогу, напротив ТЦ. Не знаю, одна будет или с младшей сестрой, ну, про которую я тебе говорил – ей 81. Потом Лариску повезу на собрание ветеранов, в дом офицеров. Ты ей платье подготовила, шифоновое? Умничка! Пока Лариску будут ветераны обслуживать, зайду к завхозше. Вот с той тяжко: в ней, наверное, полторы сотни кило. Но ничего, прорвемся…
На кухню вышла Лариска. Она тянулась и зевала.
- Че так рано? - спросила ее мать, - пришла ж недавно…
- А! – отмахнулась дочь. – Больше не хочу спать. Отец, палочку кинешь?
- А тебе так нужно? Мне сегодня троих надо обслужить…
- Блять, - Лариска зло отодвинула стул, - всем помогаете, а родной плоти…
Валя посмотрела на меня с упреком.
- Да ладно, ладно, - улыбнулся я, - кто мне важнее: старухи Ковалевы или мой ангелочек? Ща, чай допью, кину! А чего ты так завелась-то?
- Дааа… - отмахнулась голая Лариска, - Васильевы ебуны еще те… Всю ночь возбуждали, а хуи так у них и не поднялись. Я уж и так, и так… И Мишка даже старался… Нее… Пиздец. Я обспускалась. А у них нестояк. Мишкин мне маловат. А вот твой…
Она положила руку на залупу.
Я снова понял, что семья – это главное…
Остальные подождут…
899
0
4 pirms mēnešiem
-
3 pirms mēnešiem
Насоска
Внимание! Всем героям истории по 18 и более лет!
Коля рос парнем тщедушным и одиноким. Отца у него не было, заступиться было некому.
Ждать помощи от мамы не приходилось. Та и сама была вечно зашуганной и тихой. Соседи шептались, что Колькину мамку в свое время изнасиловали, та залетела непонятно от кого, и решила ребенка оставить – не по-божески убивать – вот и дура!
Колька рос сам по себе. Звезд с неба не хватал, спортом не занимался, мышечную массу не качал, вот и не смог отбиться, когда на него однажды вечером навалились трое хулиганов постарше с соседнего двора, переполненные тестостероном. Приставать к девчонкам было страшнее, чем к худосочному чушпаненку.
За гаражами, куда Кольку отвели, кто-то поставил его на колени, больно надавил на челюсти и быстро ввел в открывшийся рот писюн.
- Соси! – грубо зашептал владелец двигавшегося и наливавшегося членика. – Соси, сука, как насос!
Испуганный насмерть паренек зачавкал. Через несколько минут по языку потекло что-то липкое. Колька попытался сплюнуть, освободиться, но насильник прижал его голову к вонючему от пота животу и не выпускал, постанывая.
Колька глотнул это липкое и горькое.
Его отпустили. Пацаны стали перешептываться.
- Серый, давай!
- Не, я не пидарасничаю.
- Да какая хер разница? Что, небось Олька в рот не дает?
- Почему? Дает. И в жопу.
- Не пизди.
- Гадом буду.
- Жорик, ты хошь?
- Да ну нах. Я пока не настолько голодный.
- Бля, а мне надо было. Кстати, отсосал норм. Слышь? Будешь сосать мне теперь. насосиком, по бырому, понял?
С тех пор Кольку в определенных кругах стали звать Насоска.
Он два дня плакал, а потом неожиданно смирился. Когда через месяц тот самый пацан снова вставил Насоске в рот, парень послушно зачмокал. Пацан очень скоро застонал и бурно спустил. Насоска секунду думал: сплюнуть?
Сглотнул. Противно, конечно. Но не смертельно.
- Норм, - прошептал пацан, который в этот раз был один. – Я гляжу, ты привык. Не ссы, будешь мне посасывать – не обижу. И другим не дам в обиду. Приходи в субботу на стройку вон там, на Комсомольской. Знаешь, где?
Колька кивнул.
- К восьми утра. Покажу чё, - гыгыкнул парень и, озираясь, ушел.
Колька пришел.
Пацан, которого, как выяснилось, звали Чека, попробовал выебать Кольку в жопу, но тот был слишком напуган и так сжимал сфинктер, словно боялся обосраться.
Чека спустил ему за щеку и показал колоду карт с неприличными картинками, на который дяди и тети творили всякую дичь.
Вернувшись домой, Колька уже не полоскал полчаса рот, как до этого, а просто запил малафью молоком. И даже не рыгал.
Посидел. Полежал. Было скучно.
Пошел в ванну поссать. Пока сидел на унитазе, машинально рассматривал огромный старый бак, в который мама складывала грязное белье. Также машинально вытащил из бака ее колготки, хэ-бэ, покрутил в руке. Залез еще. Капроновые колготки. Как они налезают на мамины ноги? Они же такие… узкие-преузкие. А мамины ноги толстые, мясистые…
Насоска встал, стряхнул, скинул треники. Сунул левую ногу в колготину. Та облегла тонкую щиколотку, потянулись вверх, к худым бедрам. Он сунул и правую ногу, быстро натянул обе штанинки до пупка. Капрон прочно облепил тело.
Это было… обалденно! Насоска обернулся к зеркалу, вгляделся. Его писюн почти не выглядывал сквозь капрон. Он вспомнил член Чеки, крупный, с оформившейся головкой. Вкусный…
Потом представил маму в этих колготках. Она была сейчас на рынке, и пока можно было не бояться. Насоска покопался в белье еще. Трусы, красные. Бюстгальтер. Как мама его носит? Неудобный.
Насоска натянул бюстгальтер на тощую грудь. Сквозь прозрачную вставку виднелись крошечные бледные соски.
Херня какая-то.
Трусы были интереснее. Насоска примерился их надеть, но его интерес вызвала белесая грязь на полоске, прикрывающей между ног.
Хмм… Он поднес трусы к лицу, принюхался. Пахло чем-то противным и одновременно сладким. Он поскорее натянул трусы. Они были велики. Еще бы, у мамы была большая задница, а у Насоски тощая доска.
Он снова вспомнил Чеку. Внизу живота потеплело. Неожиданно захотелось, чтобы Насоска стоял перед Чекой на коленях, тот двигался у него во рту и при этом рассматривал неприличные карты.
Когда через неделю Чека встретил Насоску на стройке, у того в кармане лежали мамины трусы и колготки.
Чека, увидев принесенное, восхищенно охнул – нихуя, пиздец! – и заставил Насоску раздеться догола, натянуть колготки и спрятать хер.
Но хер Насоски был и так маленьким, поэтому Чека смотрел на голенькое тело и ему вдруг показалось, что это его знакомая девушка Валерия. Он эту неприступную Валерию, тощую, как Насоска, очень хотел. Особенно раком.
- Ща, ща, - лихорадочно зашептал Чека и повалил Насоску голым торсом на деревянные козлы.
Раздвинул «Валерии» ноги, стал щупать промежность. «Девушка» застонала. Чека рывком спустил колготки, развел тощие ягодицы, смачно харкнул в анальное отверстие, растер. Член стоял колом.
Насоске было больно. Очень. И когда Чека входил, не обращая внимания на стоны и причитания, и когда двигался внутри, и когда долго тягуче спускал. И домой он пошел враскоряку – дырочка горела.
- Ты… Сунь чего-нибудь в жопу… - посоветовал сердобольный Чека вслед.
Насоска сунул свечку. Новогоднюю. Она подходила больше всего. Свечка быстро подтаяла и стала более комфортной. Он подвигал ею. Болело, но и ощущения стали более мягкими, чем когда его трахал Чека.
К концу года Насоска уже не мог без ебли. Чека приходил к нему даже домой, когда мама уходила на работу. Копался в ее вещах, фоткал Насосика (голым и в женских одеждах, с хуем во рту и в жопе) и мамины вещи.
Правда, ничего не воровал.
Оба уже не могли друг без друга. Насосик выполнял все, что хотел ебарь. Даже несколько раз фоткал маму: через щель в двери в ванную, когда та купалась, и когда она мыла полы и сильно наклонялась, обнажая толстые «ляхи», как называл бедра Чека.
На следующий год Чеке стал бывать реже.
Насоска скучал, заменял член Чеки ручкой, свечкой, бутылочным горлышком. Членик он почти не ласкал. Ему было приятно, только если во рту или в попе было что-то мягко-напряженное.
В конце концов Чека бросил своего Насоску. Друганы стали коситься: это один раз – не пидорас, а если постоянно – пидорас!
Для доказательства маскулинности Чека завел-таки Валерию, которая оказалась совсем и не против, везде ходил с ней и уже не обращал внимания на тоскливо смотрящего в их сторону Насоску.
1155
0
4 pirms mēnešiem